Скандинавский полуостров долго считался культурной провинцией Европы. Сын землемера из деревни Куортане в центральной Финляндии Хуго Алвар Хенрик Аалто (Hugo Alvar Henrik Aalto, 1898–1976) – один из первых, кому удалось переломить эту ситуацию.

Аалто строил в США, Франции, Италии, Германии, Дании, Исландии, Швеции и, разумеется, у себя на родине. Автор двухсот реализованных проектов добился беспрецедентной известности, хотя его творчество напрочь лишено полемических черт и никогда не было предметом скандалов или жарких споров. Финский зодчий снискал признание особого рода. Не изумление и преклонение, а скорее доверие и благодарность. Приветливая, интимная, гуманная, добротная, естественная – именно эти эпитеты чаще всего употребляют со словами «архитектура Алвара Аалто».

Алвар Аалто: архитектура должна вызывать жизнь

«Вы старомодны или Современны?»

«Are you old-fashioned or modern?» – спросили Алвара Аалто молодые американские архитекторы. Наивная и расхожая формулировка отражала архитектурные баталии ХХ века, победа в которых доставалась попеременно то модернистам, то традиционалистам. Ответ на каверзный вопрос предполагал, что Аалто примкнет к одному из противоборствующих лагерей. Но он принципиально… ушел в сторону: «Наиболее сложная проблема заключается вовсе не в том, чтобы найти формы, соответствующие современной жизни, а в том, чтобы создать формы, основанные на подлинных человеческих ценностях».

Алвар Аалто: архитектура должна вызывать жизнь

Аалто не стремился стяжать лавры родоначальника нового стиля. К теоретизированию немногословный финн тоже относился с изрядной долей скепсиса: «Ле Корбюзье я воспринимал как-то смутно, как некое общее понятие, характерное для атмосферы тех лет (20-х годов – Л. Л.). Ведь он стал известен благодаря книгам, а о своем отношении к книгам я однажды высказался в беседе с одним генералом: тот сказал, что предпочитает книгам о войне книги об искусстве и архитектуре, я же признался, что с большим интересом читаю о войне, но никогда об архитектуре».
Разумеется, Аалто отдавал должное великому «style giver’у» и изобретателю Модулора. Но поиск универсального модуля, пригодного для зданий всего мира, считал бессмыслицей: «Как-то раз к нам в покрытую снегом Финляндию прибыл индийский архитектор с блокнотом, где у него были записаны самые важные, на его взгляд, вопросы, касающиеся архитектуры. Едва поздоровавшись и присев, он тут же спросил: «Какой модуль использует ваша мастерская?» В ответ с лукавой усмешкой прозвучало: «Один миллиметр или еще меньше».
Говоря о деле всей своей жизни, читая лекции студентам Массачусетского технологического института в Кембридже (Аалто возглавил кафедру МТИ в 1941 году; за исключением нескольких длительных поездок в Финляндию, он работал в США до 1947 года – Л. Л.), архитектор никогда не впадал в выспренность или пафос. Свойственные Аалто дружелюбие и легкий юмор были не последними составляющими «бесконфликтного» имиджа мастера и его деятельности.

От неоклассицизма к функционализму

Проектируя Рабочий клуб в Ювяскюля (1923–1925), Аалто вдохновлялся архитектурой итальянских палаццо эпохи возрождения.

В 1923 году дипломант Хельсинкского политехнического института открыл проектную контору в городе Ювяскюля. В ту пору уже вовсю гремели иерихонские трубы «современного» направления. Бравурные звуки долетали и до ювяскюльской глубинки. Тем не менее первые работы Аалто, как и многих представителей его поколения, отмечены печатью неоклассицизма.
Самая крупная из них – Рабочий клуб в Ювяскюля (1923–1925). Строгие дорические колонны приподнимают над землей глухой объем зрительного зала, единственным украшением которого служит тройное палладианское окно с балконом в центре главного фасада. Век дорицистского движения в Финляндии оказался недолог: в бытность российской колонией она и так принесла обильную дань ампиру. Воздвигнутые Карлом Людвигом Энгелем (1778–1840) парадные ансамбли старого центра Хельсинки многим, и в том числе Алвару Аалто, казались бледным оттиском имперского Петербурга. Реинкарнация классицизма в 30–40-е годы также обошла Финляндию стороной, дав пышные всходы лишь в очагах тоталитарных режимов.

Здание редакции газеты «Турун Саномат» в Турку (1927–1929) цитирует основные приемы конструктивизма: железобетонный каркас, ленточные окна, плоскую крышу-сад, включение «агитационной» графики. Витрина семиметровой высоты на фасаде предназначена для гигантской проекции завтрашнего номера газеты.

В 1927 году Аалто совершает решительный поворот к функционализму. Кеннет Фремптон указывает на «русский след» в архитектуре здания редакции «Турун Саномат» (Турку, 1927–1929), напоминающего ему проект здания газеты «Правда» братьев Весниных (1923). Отправной же точкой при проектировании санаторного комплекса в Паймио будто бы послужил санаторий «Зонненштраль» голландского конструктивиста Дейкера, с которым Аалто познакомился в 1928 году в Париже на конференции по железобетону.

Каковы бы ни были исходные импульсы, тридцатилетний автор Городской библиотеки в Выборге (1927–1935) и туберкулезного санатория в Паймио близ Турку (1929–1933) обрел всемирную славу. Мэтры «современного» движения готовы были разомкнуть ряды и предоставить даровитому новичку место на Олимпе. Аалто, обычно воздерживавшийся от дискуссий, тут же отрекся от ортодоксального модернизма: «Внешне привлекательный винегрет, составленный из хромированных трубок, стеклянных пластин, кубических объемов и дразнящих красок, вовсе не гарантирует более удобных и близких человеку предметов, более гуманной материальной среды».

«Архитектор должен знать все – от градостроительства до мельчайших деталей. Он координирует деятельность во всех областях, потому что именно он должен найти и зримо воплотить формы создаваемого объекта культуры… Архитектор – это, собственно, единственный еще допустимый в наше время вид диктатора». («Проблемы нашего жилища», 1930)

«Внести немного Солнца»

Героем конструктивистской архитектуры был некий идеальный гомункулус, выведенный в пробирке научно-фантастических романов и устремленный в светлое будущее. Аалто предпочитал заботиться о «маленьком человеке» со всеми его драмами и комедиями, физиологией и психологией. Архитектор часто цитировал строки из «Божественной комедии» Данте, где говорилось, что самым ужасным в аду были непропорциональные ступени лестниц. «Дружественный интерфейс» шедевров Аалто конца 20-х годов явственно обозначился в их планировочной структуре, функциональной концепции и множестве деталей.

Обращенный на юг солярий санатория в Паймио укрыт навесом волнообразной формы. Вольная компоновка санаторного комплекса в Паймио демонстрирует сознательный отказ от «тирании прямоугольной решетки».

Алвар Аалто: архитектура должна вызывать жизнь

Интерьер читального зала Городской библиотеки в Выборге (1927–1935). Идея прорезать круглые окна пришла к Аалто, когда он в задумчивости машинально изобразил на потолке читального зала «десять солнышек». Благодаря соседству световых отверстий и тепловых панелей потолок действительно выполняет роль солнца.

Композиционная логика санатория в Паймио так же безупречна, как белый цвет его стен. Каждый корпус имеет определенное назначение и все же неотделим от целого. Использование непрямых углов при сочленении различных частей комплекса позволило не только учесть природные факторы, но и придать ему равновесие и живописность. Леонардо Беневоло отмечал, что «подобная архитектура потеряла в догматичной строгости, однако выиграла в теплоте, богатстве и чувстве». Обычно в туберкулезных клиниках каждая палата снабжена балконом. В Паймио палаты и солярий умышленно разделены, чтобы больные сами могли выбрать себе психологически совместимых компаньонов для отдыха. Аалто внимательно анализирует ощущения пациентов и делает безошибочные выводы: потолки двухместных палат должны быть темнее стен и окрашены матовой краской, не дающей ослепляющего блеска; источник искусственного света лучше вывести за пределы поля зрения больного; тепло не должно поступать к изголовьям кроватей. Он применяет потолочные радиаторы и конструирует бесшумные умывальники.

«Персональная» концепция пространства библиотеки в Выборге точно так же выстроена на «человеческих мотивах», по мнению архитектора, «более значимых, чем все иные».
Ряд смелых инноваций опрокидывает устаревшие представления о сооружениях подобного типа. Книгохранилище и читальные залы изолированы от уличного шума и каких-либо внешних воздействий глухими кирпичными стенами толщиной 75 см. Оптимальные условия освещения (днем – через конусообразные зенитные фонари, вечером – отражающимся от стен мягким и рассеянным светом ламп) снимают одно из наиболее утомительных явлений при чтении – блики, отбрасываемые белой бумагой. Волнообразный потолок из деревянных пластин равномерно распределяет звук в лекционном зале, независимо от местонахождения его источника.

Зигфрид Гидион считал, что, сплавив стену с потолком, Аалто совершил маленькую революцию, ибо «нигде в архитектуре не проявляется большая скованность, чем в трактовке зоны покрытия».
«Окружающие человека предметы – это отнюдь не фетиши и аллегории, обладающие мистической вечной ценностью. Они скорее подобны клеткам и тканям вечно обновляющейся природы, постоянно меняющегося человеческого организма». («Рационализм и человек», 1935)

«Дерево на марше»

Алвар Аалто называл свои эксперименты с гнутым деревом «деревянными макаронами».
Напоминающие кабель пучки из деревянных брусочков применялись в отделке интерьеров и служили «протуберанцами» будущих архитектурных и дизайнерских разработок. Оплетка дверной ручки свидетельствует о внимании Аалто к мельчайшим деталям и его пристрастии к «первозданности» и архаике.

Такое примечательное название получил Финский павильон на Всемирной выставке 1937 года в Париже. Это была виртуозная демонстрация специфических свойств незаслуженно забытого строительного материала. Давняя тяга Аалто к его использованию уходила корнями в национально-романтическую почву. «Обветшавшая карельская деревня, – писал он, – чем-то напоминает греческие руины, доминирующей чертой которых является единообразие материала, хотя место мрамора здесь занимает дерево».

На склоне лет зодчий оценивал переход от гегемонии железобетона к владычеству дерева и других традиционных материалов как переломный момент в своем творчестве. Он был по-крестьянски недоверчив к новорожденным продуктам высоких технологий, считал, что пройдет немало времени, прежде чем удастся их «очеловечить», никогда не употреблял алюминий, очень неохотно – пластмассу. Поддержка и покровительство, которую оказывали Аалто деревообрабатывающие концерны Альстрема и «Энсо-Гутцайт», очень укрепляли его веру в могущество древесины.

Знакомство с Гарри и Майрой Гулликсен (наследницей крупнейшего целлюлозно-бумажного и мебельного концерна Альстрема) привело к открытию в 1932 году мебельной фирмы «Артек», специально созданной для серийного изготовления мебели и предметов декоративно-прикладного искусства по образцам Алвара Аалто. Он признавался, что видит в дереве живую субстанцию, подобную мускулатуре человека, и потому не может резать его, как кусок сыра. Специальные способы обработки сообщали древесине и фанере такую эластичность, что архитектор мог придать им любую форму.
«Гнутый» дизайн Аалто был лаконичен, незатейлив и удобен для массового производства. Компания «Артек» дебютировала выпуском кресел для санатория в Паймио, неоднократно обновляла ассортимент, процветает и поныне.

«Хотя мы знаем, что едва ли в состоянии помочь несчастному человеку, все же общая задача архитекторов состоит в том, чтобы очеловечить нашу машинную эпоху… очеловечить механическую сущность строительных материалов». («Между гуманизмом и материализмом», 1955)

Вилла Майреа и «органическая архитектура»

В 1938 году Аалто строит для госпожи Майры Гулликсен летний дом в Нормаркку, известный как вилла Майреа. Архитектор всю жизнь считал роскошь синонимом бескультурья и предупреждал о вреде «оранжерейного» комфорта. Зато ценил на вес золота солнечный свет, свежий воздух и общение с природой. Эти незамысловатые на первый взгляд сокровища вилла Майреа дарит своим обитателям в изобилии. Ее образный строй насыщен трогательными параллелями: неравномерный ритм ограждения внутренней лестницы перекликается с расположением сосен на участке; одна и та же волнистая форма кабинета, навеса над входом и бассейна у сауны вызывает в памяти типичный абрис финских озер. Исследователи творчества Аалто отмечают, что и интерьеры дома закодированы как внутренний ландшафт, в котором переход от плитки к паркету создает тонкие градации настроения (причем граница тоже имеет вид волнистой кривой), а подиумы со ступеньками подчеркивают иерархию помещений.
Вилла Майреа в Нормаркку (1938) – шедевр довоенного периода творчества Аалто.

Любовь архитектора к родному краю, настоянная на терпком языке рун «Калевалы», не могла не привести его к восприятию архитектуры как своеобразной линии развития природы. Финский филолог Еран Шильдт писал, что «произведения Аалто, которым в большей степени присуща сложная простота созданий природы, чем усложнённость вещей, созданных человеком», лучше всяких слов разъясняют смысл часто употребляемого термина «органическая архитектура». Если говорить о духовной близости Аалто с крупнейшими зодчими столетия, нужно прежде всего назвать Фрэнка Ллойда Райта. Знакомство с «тейлизинским отшельником» состоялось в 1939 году во время первого визита Аалто в США. Нелюдимый Райт редко удостаивал кого-либо такой теплой дружбой. В их убеждениях действительно было много общего: оба довольно скептически относились к благам индустриальной эры, оба считали природу «лучшим комитетом стандартов», для обоих мерой архитектуры был человек со всеми его многообразными потребностями.

«Только универсальная квартира способна дать наилучшие качественные и эмоциональные показатели в отличие от тех квартир, где представление о величине неизменно приводит к психологическим издержкам и неорганичному целому. Настанет время, когда люди будут стремиться сменить квартиру площадью 250 кв. м на квартиру 70 кв. м, – и это время не за горами». («Проблемы нашего жилища», 1930)

Волна за волной

Свое самое известное произведение – дворец «Финляндия» в Хельсинки (1967–1971) – Аалто построил за 5 лет до смерти. Гигантский белоснежный айсберг возвышается в новом центре финской столицы на берегу залива Теелонлахти. В 1975 году здесь проходило Общеевропейское совещание по безопасности и сотрудничеству.

Настойчивый поиск большей пластической выразительности, более отзывчивых, разнообразных и гибких (в прямом и переносном смысле слова) форм, чем те, которые обычно создает стандартная линейная логика, Алвар Аалто продолжал всю жизнь. Причем не в ущерб рациональности. Причудливая кривая стены Финского павильона на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке была не просто сугубо формальным изыском, а предоставляла наилучшие возможности для экспонирования крупных фотоплакатов. Из окон волнообразного спального корпуса общежития Массачусетского технологического института (1947) каждому студенту открывался свободный вид на реку. Насыщенность форм и скульптурная свобода церкви в Иматре (1956–1958) с ее тремя плавно набирающими высоту объемами не только выражали идею постепенного духовного самосовершенствования, но и решали тривиальные функциональные задачи. Виртуозная инструментовка многочисленных веерообразных амфитеатров Алвара Аалто (Дом Культуры в Хельсинки (1956), Культурный центр в Вольфсбурге, Германия (1963), главное здание Политехнического института в Отаниеми (1964), Оперный театр в Эссене, Германия (1964) и, наконец, Дворец «Финляндия» в Хельсинки (1971)) обогатила типологию общественных сооружений.

«Все утрированные формы превращают нас в посмешище… Поменьше кокетничания формами, естественность и жизненность – вот главное. Это примерно то же, что простая одежда и скромный образ жизни». («Совесть архитектора», 1957)

Ежедневно сотни людей входят под своды возведенных Алваром Аалто концертных залов и студенческих аудиторий, спешат на работу в построенные им производственные корпуса и офисные здания, с удовольствием пользуются придуманной им мебелью. Так было и в день столетнего юбилея со дня его рождения – 3 февраля 1998 года. Это и есть высшее признание заслуг мастера, который кроме грандиозных архитектурных произведений оставил миру безупречную формулу: «У искусства только два определения – человечно оно или нет».
[ro-youtube-content count=»l» no-desc=»1″]Алвар Аалто[/ro-youtube-content]